“City-Rent, ты ведешь себя как ковбой на диком Западе…” – (из разговора на форуме) Однажды на диком Юго-Западе Было это давно, когда толпы переселенцев из Старой Европы хлынули покорять обширные пространства Нового Света в поисках удачи и надежды на лучшую жизнь. Плодородные пастбища, на которых мирно паслись стада бизонов, бескрайние прерии и дикие мустанги, чистейшие реки, изобиловавшие белой форелью, девственные леса, наполненные пением птиц, замолкавших лишь ненадолго, услышав грозный рык здешнего хозяина Гризли, привлекали всех тех, кто не боялся рисковать и тяжело работать, любил свободу, высокое небо над головой, белоснежные рассветы и огненные, почти кровавые закаты. Впрочем, городок Эль-Пасо, о котором пойдет речь, располагался чуть поодаль от всего великолепия, зажатый глубокими каньонами реки Рио-Гранде с одной стороны, отрогами Скалистых гор с другой, и с юга обжигаемый знойными полупустынями, в которых выживали лишь ящерицы и кактусы. Именно в эти времена освоения Дикого Запада за Эль-Пасо закрепилась слава места, в котором собирались разного рода авантюристы, грабители и разбойники – словом все, кто старался так или иначе уклониться от закона. Городок был, пока, совсем крошечным, состоявшим из одной улицы, которую жители гордо называли проспектом, и полусотни неказистых деревянных домиков, лепившихся вдоль него. К центральной площади примыкали резиденция шерифа и постоялый двор. Каждый день сюда прибывали новые переселенцы в кибитках, запряженных мулами, набитых скарбом и памятными знаками прежней жизни. После согласования некоторых формальностей с шерифом обычно следовало обращение к зевакам, собравшимся на площади посмотреть на вновь прибывших: “Привет, мы приехали из Ирландии будем соседями в 10-м квартале, принимаете?!”. Стук топоров и звон лучковых пил, висевшие над городом с утра до позднего вечера, затихали, и после небольшой паузы, наполненной недоверием и любопытством, площадь глухо отвечала: “Ну, ну, валяйте, все свои… Там посмотрим”. Здесь на авансцену выходила помощница шерифа Огненная Джейн, облаченная в короткую куртку и высокие сапоги из буйволиной кожи, с рыжими локонами, струящимися из под шляпы, и покоренные ее обаянием и молодостью новые мигранты не могли отказаться от предложения вместе прогуляться, познакомиться с будущими соседями ну и как-нибудь отметить... - Это жилище Эль-Thantos’а, – махнув рукой в сторону мрачной 2-х этажной постройки под черной черепицей с глухим забором, Огненная Джейн продолжала: - Травы заготавливает и какие-то чудо-порошки из них делает. Его пару раз, и то мельком, видели – слишком быстро на своем жеребце носится, мигнуть не успеешь, а только облако пыли и осталось. И обязательно какая-нибудь молодая девушка при этом дня на два из города исчезает. - А этот уютный домик - Victorius’а. Долго был самым блестящим оратором на площади, всех женщин городка очаровал, но потом, устав от бесплодных споров, в жизни разочаровался и в птицеловы подался. Теперь в горах неделями пропадает, сетки ставит и пение редких птиц слушает. - Ну, вот и до 13-го квартала добрались. Здесь порядок. Потому как Эль-Cube всем заправляет. Эль-Cube добрый и хороший во время сиесты, лучше него мексиканское бурито никто не делает, но если кто со своим уставом не по делу в квартал сунется, башку сразу отстрелит. От того и порядок, ночью без пистолета гулять можно. Сосед рядом - Эль-Muren, и если у вас в душе печаль обнаружилась, сразу к нему – всегда приободрит, успокоит, текилы нальет или на вороном мерине просто так покатает. С утра голова поболит чуток, зато в душе просветление наступает. - Привет, Леонсио! Все в стул пописываешь? – не без иронии крикнула Огненная Джейн седому длинноволосому старику, сидевшему за столом на открытой веранде следующего дома в тени раскидистого дерева и старательно что-то царапающего грифелем по листу пергамента. Не поднимая глаз, тот молча ответил на приветствие легким кивком головы, придерживая двумя пальцами поля ковбойской шляпы. Все в городе думали, что он писатель, но ошибались. Самой большой мечтой Леонсио было создать в городе свой диксиленд, подобный тому, который когда-то видел в Новом Орлеане, и выступать на главной площади для детей и взрослых. Он свято верил, что под воздействием музыки люди реже будут хвататься за пистолеты, хорошенько не подумав. Но была проблема в подборе музыкантов. Одного негра, обретшего свободу в Эль-Пасо, он уже давно заприметил и даже договорился, что тот будет держать ритм на стиральной доске, потому как, не имея музыкального образования, обладал врожденным слухом, доставшимся от предков, распевавших невольничьи песни во время работы на плантациях. Сам Леонсио любил натянуть бычьи жилы на потрепанную гитару и сочинять грустные мелодии. Но главная надежда была на молодого друга Sanches’a, жившего в 2-х днях езды на хорошей ездовой кобыле. Они познакомились случайно в странствиях, остановившись одновременно пополнить фляги водой у ручья. Тогда Sanches сидел на траве и на черной гитаре передразнивал полет шмеля. Подивившись небывалой виртуозности, Леонсио сразу понял, кого безуспешно искал всю жизнь для осуществления своей мечты. В тот раз они так и не смогли съехать с ручья, пока полностью не опустошили запасы виски и не переиграли всю музыку, которой были переполнены. При расставании Sanches клятвенно обещал переехать жить в Эль-Пасо и стать солистом будущего диксиленда. Но постоянная гастрольная жизнь, когда за концерт расплачиваются пинтой виски, никак не позволяла накопить Sanches’у достаточно денег на переезд. И теперь Леонсио каждый день писал другу письма, умоляя навестить в этом богом забытом месте. Но, впрочем, мы немного отвлеклись в сторону от повествования. Огненная Джейн и ее спутники, неспешно беседуя, незаметно дошли до 10-го квартала, примыкающего к южным окраинам. Утрамбованная дорога здесь заканчивалась, повсюду виднелись разрытые траншеи, недостроенные дома и пустующие участки. - Горячий народец тут собрался, хотя и веселый. Стреляют часто, иногда пальба всю ночь не прекращается, с утра потом вперед ногами многих вывозят и в каньон сбрасывают. Ладно, выбирайте любой участок и обустраивайтесь. Может, хоть вам повезет. Ну, а теперь пропустим по стаканчику виски за удачу! Компания вместе с присоединившимися по дороге зеваками уже дошла до строения, обшитого неструганым горбылем, на самом выезде из города. Над входом висела написанная от руки вывеска: “BAR”. Чуть ниже и помельче: “От заката до рассвета”. Гуляли бурно до самого утра и только после третьего крика павлина угомонились, а в воздухе запахло серой… Вечером на площади, как всегда, собирались самые деятельные и темпераментные жители городка и бурно обсуждали свои насущные проблемы, в последнее время заканчивая дискуссию дракой и стрельбой. Особенно все оживлялись при появлении местного жителя VillageAgent’а, как он сам себя называл. Недавно обосновавшись в здешних местах, уловив конъюнктуру, он быстро наладил производство гробов и развил бурную предпринимательскую деятельность. Поначалу все даже обрадовались красивым лакированным изделиям из сосны, к тому же гроб в этих местах был предметом первой необходимости, но позже многих стала раздражать назойливость предпринимателя. По утрам жители находили на своих заборах намертво приклеенные кляйстером рисунки с гробами и ценами на них, на главной площади появилась площадка, где на постаменте стояла роскошная усыпальница с плакатом: “Задумайтесь о будущей обители души и тела прямо сейчас!”. В тот день Эль-Cube утром, выйдя на крыльцо и прочитав на заборе очередное послание, неспешно вернулся в дом, взял огромный magnum 12-го калибра и зашагал к площади, где необычайно рано уже была слышна словесная перепалка. VillageAgent, как всегда, убедительно спорил сразу со всеми присутствующими, пытаясь растолковать неразумному контингенту полезность своей деятельности и уговаривая подготовиться к неизбежному заранее. - Да на хрена нам все время о вечном думать, и так жизнь коротка, это мешает нам земным утехам радоваться здесь и сейчас! – возражали жители. Эль-Cube, выйдя на середину площади и поглядывая на небо, произнес: ” Что до ваших терок, то мне фиолетово, но если еще раз на своем заборе какую-нибудь гадость увижу, за себя не ручаюсь. Я предупредил…” И для наглядности, не целясь, пальнул по пролетавшей мимо вороне, перья от которой еще долго кружили над площадью. Развернувшись, так же неспешно зашагал обратно. А страсти продолжали разгораться все сильнее. Больше всех возмущалась крикливая дама с сильным итальянским акцентом, похожая на драную кошку, которая, прячась на всякий случай за спинами других женщин, истошно призывала всех VillageAgent’а четвертовать или сварить заживо. Любила она завести народ так, чтобы никто уже не мог понять, где чужие и свои. После последней транклюкации она исчезла месяца на два, и в городе было тихо и спокойно. Потом опять появилась и вела себя первое время тише воды ниже травы. Жители, завидев ее, пытались перейти на другую сторону улицы, но одна женщина, не удержалась и спросила: “А поговаривают, тебя того… На дно каньона шериф сбросил. И потом, чего это ты усы кошачьи углем нарисовала?”. “А это у меня реинкарнация, в новой жизни я - кошка” – ответила та и тут же затаила смертельную обиду. И вот сейчас, доведя себя по обыкновению почти до высшей точки озлобления и самолюбования, чтобы подчеркнуть свою готовность жертвовать ради общественных интересов, попросила посадить себя вместе с VillageAgent'ом на электрический стул. На что тот ответил, что не только на стул, но и на одной квадратной миле с ней нужду справить не присядет. И все же после этого благоразумно ретировался, не забыв напоследок кинуть в толпу конскую лепешку, коих здесь было в изобилии. Не разобравшись, откуда прилетело, все стали ругаться мексиканским матом и кидаться конским навозом. Бомбометание продолжалось до тех пор, пока одна лепешка не плюхнулась в окно шерифа, распивающего в это время со своей помощницей бутылку Ламбруски. “Пора транклютировать”, - поморщившись, скупо скомандовал шериф, и Огненная Джейн, открыв окно, выставила большое дуло пулемета с водяным охлаждением. “Эй, не в обиду… Ничего личного”, – крикнув в толпу, нажала на гашетку. Расстреляв поверх голов длинными очередями десять метров ленты с крупнокалиберными патронами и дождавшись, пока площадь опустеет, спокойно вернулась допивать Ламбруску. На несколько дней в городе воцарилось спокойствие, и люди даже начали здороваться друг с другом. Снова на площади спокойно обсуждались разные бытовые стороны жизни: прокладка новой канализации, обустройство крытых навесов для постоя лошадей и деревянного настила на главной улице. Вдоль домов высаживали кусты жасмина. По воскресеньям на углях запекали целиком бараньи туши, играли на банджо и пели веселые техасские песни. А старый Леонсио каждый день, отправив очередное письмо через почтовый дилижанс, возвращался на веранду, плескал себе виски и, положив голову на скрещенные руки, долго наблюдал огненный закат, пока последний луч не угасал вслед за исчезнувшим солнцем. Никто не знает, о чем он думал, но одинокая слеза медленно ползла по щеке, пока со звоном не падала в стакан недопитого виски.
А за ледорубом для правдорубов к Виктору...